В Политическом отчёте Центрального Комитета КПРФ XIX съезду партии особо подчёркивалось: «Как и сто лет назад, для сохранения своего господства капитал обращается к бесчеловечным идеологиям... Фашизм, загнанный советским солдатом-освободителем в глухое подполье, вновь разворачивает свои кровавые флаги».
Тридцатые годы минувшего столетия, когда нацистская нечисть впервые выползла на земную поверхность из своей преисподней, были наполнены предчувствием неизбежности столкновения прогрессивных сил с этим абсолютным злом за будущее мира, предощущением смертельной схватки за сохранение человеческого в человеке.
Резкое обострение противоречий нынешнего времени побуждает по-новому оценить значение события, состоявшегося ровно девяносто лет назад. Седьмой конгресс Коммунистического Интернационала, проходивший в Москве с 25 июля по 20 августа 1935 года, ознаменовал собой крутой поворот в тактике коммунистических партий. Поворот этот имел далеко идущие последствия.
На острие эпохи
Временной отрезок между двумя конгрессами — шестым и седьмым —продолжительностью всего в семь лет представлял собой целую историческую эпоху. Он вобрал в себя и «пролог» к новой мировой войне (нападение в 1931 году Японии на Китай и отторжение от него Маньчжурии), и начало Великой экономической депрессии на Западе, и приход к власти в Германии гитлеровской банды.
За эти семь лет количественный состав коммунистических партий, действовавших в капиталистических странах, вырос с 445,3 до 785,5 тыс. человек, а число секций Коминтерна увеличилось с 62 до 76. Впрочем, лишь 22 из них действовали легально. Среди 510 делегатов, участвовавших в работе конгресса, были и будущие лидеры стран народной демократии: Клемент Готвальд и Антонин Запотоцкий (Чехословакия), Вальтер Ульбрихт (Германия), Хо Ши Мин (Вьетнам) и руководители крупнейших национальных компартий, добившихся массовой поддержки населения, — Морис Торез (Франция), Долорес Ибаррури (Испания), Ван Мин (Китай).
Ключевыми вопросами для обсуждения на всемирном форуме коммунистов стали: 1. Отчёт о деятельности Исполкома Коммунистического Интернационала. 2. Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса, против фашизма. 3. О задачах Коммунистического Интернационала в связи с подготовкой империалистами новой мировой войны. 4. Итоги социалистического строительства в СССР.
Докладчиками на Седьмом конгрессе Коминтерна выступили люди, имена которых уже в то время обросли легендами. Вильгельм Пик — мужественный и стойкий лидер немецких коммунистов, сумевший чудом избежать ареста. Георгий Димитров — герой Лейпцигского судебного процесса о поджоге рейхстага, «положивший на лопатки» гитлеровских провокаторов в самом логове фашистского зверя. Пальмиро Тольятти — преемник основателя Итальянской компартии Антонио Грамши, посланник той страны, где впервые в Европе зародился фашизм. Дмитрий Мануильский — старый большевик-подпольщик, соратник В.И. Ленина, один из создателей Компартии Украины.
Характеризуя сложившуюся обстановку, В. Пик выделил три основные социально-политические тенденции, наметившиеся между конгрессами: нарастание нового революционного подъёма в связи с обострением экономического кризиса; укрепление идейной и организационной боевитости компартий; поворот социал-демократических рабочих к союзу с коммунистами. В докладе, в частности, отмечалось: «Коммунисты при выполнении этих задач показали много блестящих образцов работы. Однако в обстановке бурного и сложного политического развития они иногда запаздывали со своими лозунгами, не всегда правильно оценивали соотношение классовых сил и иногда продолжали настаивать на лозунгах и методах борьбы, которые были верны ещё недавно, но с изменением обстановки уже устарели. Такой же большой ошибкой, как недооценка фашистской опасности, было, с другой стороны, усматривать фашизм даже там, где его ещё не было… Они недооценивали движение Гитлера, полагая, что в такой стране, как Германия, с таким организованным рабочим классом гитлеровцы не смогут взять власть и что стихийно пришедшие к Гитлеру мелкобуржуазные массы так же быстро повернутся к нему спиной».
Дурную службу европейским компартиям в то время сослужило так называемое основное стратегическое правило, определявшее «соглашательские» силы как направление главного удара в политической борьбе. «Теоретики», установившие данное «правило», всерьёз полагали, что в развитых капиталистических странах социалистическая революция произойдёт одномоментно, «одним ударом» и завершится сразу «прямым переходом к диктатуре пролетариата». Дело дошло до того, что в книге «О правой опасности в Коминтерне», изданной агитпропом Исполкома Коминтерна в 1929 году, в оппортунизме обвинялась даже бесстрашная Клара Цеткин, отстаивавшая необходимость «переходного политического лозунга» для рабочего движения стран Европы.
Принцип «у рабочего класса нет других союзников, кроме самого рабочего класса» был признан порочным и не отвечающим задачам борьбы против фашизма и неотвратимо надвигающейся войны. Согласно резолюции, принятой по докладу Пика, Исполком и все партии, входящие в Коминтерн, отныне были обязаны «добиваться единого фронта как в национальном, так и в международном масштабе». Конгресс потребовал от всех секций Коминтерна преодолеть сектантские пережитки, придать агитации и пропаганде направление, связанное с повседневными нуждами масс.
Доклад Г. Димитрова был посвящён анализу фашизма как нового социально-классового явления, причинам прихода к власти фашистских партий, а также тактике антифашистского сопротивления. «Была ли неизбежна победа фашизма в Германии? Нет, её мог предотвратить германский рабочий класс. Но для этого он должен был добиться единого антифашистского пролетарского фронта, заставить вождей социал-демократии прекратить поход против коммунистов и принять неоднократные предложения компартии о единстве действий против фашизма», — подчёркивал докладчик.
Вместе с тем Димитров предостерегал от недооценки всей глубины фашистской опасности. Ведь левацкие элементы подбрасывали провокационные идейки о том, что наступление фашизма при всей его разрушительности якобы ускоряет развёртывание пролетарской революции. Что говорить, если в центральном печатном органе Коминтерна — журнале «Коммунистический Интернационал» — утверждалось: «Внутренние и внешние противоречия при фашизме обостряются до крайности. Вот почему мы можем сказать, что фашизм в конечном счёте ускоряет созревание революционного кризиса во всём капиталистическом мире». В резолюции по докладу Димитрова конгресс резко осудил опасные «иллюзии автоматического краха фашистской диктатуры».
В своём докладе по третьему вопросу повестки дня П. Тольятти на основе глубокого политического анализа ярко обрисовал нараставшую с каждым днём угрозу мировой военной катастрофы и насущную необходимость всесторонней борьбы за мир. Обращаясь к событиям двадцатилетней давности, главный враг режима Муссолини показал великую созидательную мощь и миротворческую роль первой страны социализма: «Если бы не существовало Советского Союза, передышка между двумя войнами не была бы столь длительной. Народы давно уже были бы брошены в новую бойню». Поскольку противостояние капитализма и социализма становится центральным пунктом грядущей войны, нужно всеми силами помогать и защищать всемирное Отечество трудящихся — таковой была магистральная линия, прочерченная в докладе отважного итальянца.
Прозвучала у него и новаторская мысль, ещё вчера казавшаяся невероятной: «С точки зрения теоретической не может вызывать сомнения возможность в определённых условиях соглашения, предусматривающего даже военное сотрудничество между пролетарским государством и каким-нибудь капиталистическим государством». Именно этот теоретический постулат в годы Второй мировой войны на практике реализует И.В. Сталин — ключевая фигура в будущей антигитлеровской коалиции.
Ещё задолго до руин Герники, печей Майданека, пепелищ Хатыни, наполненных трупами оврагов Бабьего Яра были сказаны следующие пророческие слова: «Ближайшая война будет всеобщей войной всех стран, в которой исчезает грань между фронтом и тылом. Это будет война, разрушающая всё то, что делает возможным жизнь современной культурной нации. Ближайшая война будет войной против рабочих, против женщин и детей, это будет война на истребление. Это будет фашистская война». Седьмой конгресс Коммунистического Интернационала с полной ясностью показал всем трудящимся, насколько жестокий и коварный враг стоит перед ними и какая предстоит беспощадная схватка.
Хроника «коричневой» эпидемии
Седьмой конгресс Коминтерна заклеймил германский нацизм как ударную силу мировой реакции, главного поджигателя новой империалистической войны. Будучи орудием господства монополистического капитала, гитлеризм, тем не менее, имел массовую социальную базу. К нацистской идеологии тяготели городские слои мелкой буржуазии (недаром широкое хождение получило понятие «диктатура лавочников»), деклассированные элементы, разорившиеся крестьяне, а также бывшие военные, оставшиеся не у дел в связи с резким сокращением армии. Благодатную среду для разрастания «коричневой» эпидемии создавали реваншистские настроения вследствие поражения в Первой мировой войне и затяжной экономический кризис. В 1931 году только зарегистрированных безработных в Германии насчитывалось более пяти миллионов человек.
На пути гитлеровцев к власти стояла только одна и, казалось бы, непреодолимая преграда — многомиллионный рабочий класс, его боевая партия, его испытанный вождь Эрнст Тельман. Под руководством самой сильной и многочисленной среди компартий Европы — более 300 тысяч членов — действовал целый ряд объединений: Революционная профсоюзная оппозиция, «Красные профсоюзы», «Красная помощь», Комсомол, организация женщин. Партия вела неутомимую работу в массах, терпеливо разъясняя им суть происходящего. И это — в условиях постоянных нападок гитлеровских погромщиков, жесточайших репрессий против рабочих-активистов со стороны властей.
В течение двух с лишним лет властвующая элита Германии шаг за шагом прокладывала путь для «законного» переподчинения государства фашистам. 27 января 1932 года в Индустриальном клубе в Дюссельдорфе, где собирались «козырные тузы» тяжёлой промышленности, выступил Гитлер. Надо ли говорить, что «пушечные короли» Рура встретили оголтелый милитаризм бесноватого фюрера бурной овацией. Недаром Геббельс записал в своём дневнике: «Финансовое положение улучшается с каждым днём. Финансирование избирательной кампании почти обеспечено».
Первый тур президентских выборов в Германии, состоявшийся в марте 1932 года, не принёс абсолютного большинства ни одному из кандидатов. Во втором туре число голосов, поданных за Гитлера, возросло, а за Тельмана — уменьшилось. Неудача кандидата от коммунистов (он набрал около 5 млн голосов — почти вдвое меньше, чем главарь нацистов), кроме объективных трудностей, объясняется и тактическим просчётом. Резко критикуя «парламентский кретинизм», КПГ попросту оттолкнула от себя многих колеблющихся сторонников.
Для всех противников реакции тогда было жизненно важно сплотиться вокруг единого кандидата, который представлял бы миллионы антифашистов и имел реальные шансы одолеть Гитлера. Однако социал-демократические лидеры, придерживаясь самоубийственной политики «меньшего зла», отказались от этой идеи и поддержали действующего рейхспрезидента — генерал-фельдмаршала П. Гинденбурга. Трусливо прикрывшись лозунгом «Выбирайте Гинденбурга — бейте Гитлера!», социал-демократическая верхушка оказала неоценимую услугу фашистам, лишь ожидавшим своего часа. Данный эпизод — одна из позорнейших страниц в истории европейской социал-демократии.
В итоге победу на выборах одержал тот самый «старый господин» Гинденбург. Нет возможности сколь-нибудь подробно останавливаться на всех ужасах нацистского террора, в который была ввергнута страна летом 1932 года с молчаливого одобрения властей. При их явной поддержке гитлеровцы развернули бешеную пропагандистскую кампанию с требованием запрета Компартии. Ответной мерой КПГ стало повсеместное формирование комитетов антифашистского фронта и отрядов самообороны. 10 июля в Берлине открылся общегерманский антифашистский конгресс. Речь Тельмана представляла собой страстный призыв к единству всех левых сил. Но, по-прежнему отвергая курс на сотрудничество, лидеры СДПГ неустанно твердили, что предложения Компартии о единстве — лишь манёвр с целью расширить её влияние на рабочие массы. В своём дремучем антикоммунизме социал-демократы сомкнулись с самыми махровыми реакционерами.
Тем временем приближались новые выборы в рейхстаг — парламент Германии. Выступая на грандиозном антифашистском митинге в Берлине, Тельман говорил: «В давние времена, когда враг вторгался на территорию племени, на горах зажигался сигнал, означавший призыв к сплочению и единодушию, смело и отважно выступать против неприятеля. Мы, коммунисты, тоже зажгли теперь наш огонь, призывающий к революционному единству, к сплочению и действию!» «Коричневая» реакция, как обычно, отвечала кровавыми провокациями. Пять тысяч отборных гитлеровских штурмовиков, опекаемых полицией, напали на рабочую демонстрацию в пригороде Гамбурга. Побоище напоминало карательную экспедицию. Раздавались команды: «Стреляйте в красных собак!»
Результаты выборов не оправдали ожиданий нацистов. У немецкого народа тогда ещё хватало иммунитета для сопротивления «коричневой» заразе. Но силы его были уже на исходе. Гитлеровцы не получили абсолютной поддержки у избирателей (13 млн голосов). Рост популярности «национал-социалистической рабочей партии» приостановился. В то же время число голосов, поданных за коммунистов, увеличилось на 700 тысяч — в основном за счёт разочарованных «страусиной политикой» социал-демократов.
Первое заседание вновь избранного рейхстага, состоявшееся 30 августа 1932 года, в качестве старейшего парламентария открыла депутат от Компартии Клара Цеткин. Стоя перед фашистами лицом к лицу, прямая ученица Маркса и Энгельса, соратница Либкнехта и Люксембург произнесла поистине историческую речь. Под злобный вой гитлеровского отродья она говорила от имени лучшей части нации, которая совсем скоро окажется у расстрельных стенок, на виселицах, в тюрьмах и концлагерях.
Неустойчивость создавшегося положения привела к быстрому роспуску только что сформированного парламента. На повторных выборах 6 ноября того же года КПГ набрала уже более 6 млн голосов, завоевав 100 мандатов. В Берлине партия вообще вышла на первое место. Обуздать «красную угрозу» крупный капитал теперь мог только руками фашистских головорезов. 19 ноября в канцелярию президента Гинденбурга поступила петиция, требующая предоставить руководящую роль в правительстве партии Гитлера. Под требованием подписались промышленные магнаты Тиссен, Шрёдер, Шахт, Ростерг, глава «Коммерц банка» Рейнахт.
Здесь нельзя не отметить и ещё одно важное обстоятельство — роль США. Свои первые контакты с Гитлером заокеанские спонсоры установили ещё в 1922 году. Наряду с немецкими марками американские доллары с тех пор регулярно пополняли подпольную нацистскую кассу. Крупнейший германский банкир фон Шрёдер-старший, эмигрировавший в Штаты после Первой мировой войны, наладил там мощное финансовое дело, установив теснейшие связи с финансово-промышленными магнатами. Он вошёл в руководство банка «Диллон Рид энд компании», содержал юридическую контору «Сэлливан энд Кромуэлл», которую в 1927 году возглавил небезызвестный Джон Фостер Даллес, старший брат будущего главы ЦРУ. Практически все сделки между американскими и германскими монополиями оформляла именно эта контора.
К моменту прихода к власти Гитлера Германия в соответствии с Версальским договором выплатила странам Антанты более 12 млрд марок репараций. «Аналитики» Англии и Франции любят представлять факт получения репараций в денежном выражении как стратегическую ошибку Клемансо и Ллойд-Джорджа. Дескать, напрасно они назначили финансовую контрибуцию, подтолкнувшую немцев к всемерному развитию своей промышленности. Это наглое враньё. В те же сроки, когда Германия выплачивала репарации, только из США ей поступило около 30 млрд долларов (неплохо, в частности, потрудилась компания «Сэлливан энд Кромуэлл»). Если оценить тогдашний доллар приблизительно в три марки, то нетрудно подсчитать, кто в действительности несёт ответственность за создание мощной промышленной базы для будущей гитлеровской агрессии.
Нацизм, по сути, не захватывал немецкое государство 30 января 1933 года. Передача Гитлеру Гинденбургом властных полномочий была чистейшим спектаклем. По факту власть преподнёс ему коллективный Запад. Подожжённый в ночь на 28 февраля 1933 года рейхстаг — лживый предлог для массовой расправы над левыми — навсегда стал зловещим символом фашистской диктатуры. Только за сутки аресту подверглись более 10 тысяч членов КПГ. 81 депутат-коммунист был лишён мандатов. 3 марта был схвачен и брошен в тюремный застенок Эрнст Тельман.
Жалкое и трусливое заявление сделал на заседании рейхстага 23 марта председатель Социал-демократической партии Вельс. Он не произнёс ни одного слова против лишения прав пяти миллионов избирателей, голосовавших за КПГ. В его речи не было ни намёка на осуждение кровавого террора. Только унизительные мольбы к фашистам не трогать социал-демократов. Как не вспомнить здесь снова короткое стихотворение в прозе пастора Мартина Нимёллера: «Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист. Потом они пришли за социал-демократами, я молчал, я же не социал-демократ. Потом они пришли за профсоюзными деятелями, я молчал, я же не член профсоюза. Потом они пришли за евреями, я молчал, я же не еврей. А потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог протестовать».
С разгромом Компартии Германии человечество лишилось последнего шанса избежать главной военной катастрофы ХХ века, унёсшей около 100 миллионов жизней. Таковы реальные факты, опровергающие клеветнические бредни буржуазных политиканов и наёмных историков, уже более девяти десятилетий пытающихся повесить ответственность за приход Гитлера к власти на коммунистов.
Банкротство «пятой колонны»
Традиционно пользуясь услугами правого оппортунизма, мировой капитал извлекал максимум выгод для себя и от «ультралевых». Особым его покровительством с середины 1930-х годов пользовался троцкизм. От теоретического эклектицизма и крикливого критиканства Троцкий довольно быстро скатился к прямому пособничеству врагу. Он попытался вести атаку одновременно в двух направлениях: во-первых, через своих подручных, оставшихся в Советском Союзе, поколебать уверенность партии большевиков в решении всемирно-исторической задачи построения социализма. Во-вторых, апеллируя к международному коммунистическому движению, подорвать доверие к ВКП(б), якобы препятствующей успешному осуществлению мировой революции.
Показательна в связи с этим его реакция на итоги Седьмого конгресса Коминтерна. В своём обычном стиле Троцкий излил потоки нечистот и на докладчиков, и на дебаты делегатов, имевшие-де бессодержательный и целиком постановочный характер. Само собой разумеется, для него все решения конгресса несли на себе печать «перерождения» и оппортунизма, вели лишь в одном направлении — к нарастанию противоречий внутри коммунистического движения. Оседлав свою любимую хромую кобылу, главный псевдореволюционный демагог той эпохи заявлял: «В те времена, когда Коминтерн горел ещё всеми огнями «революционного пораженчества», мы предупреждали, что из теории построения «социализма в отдельной стране» неизбежно вытекут социал-патриотические выводы со всеми их предательскими последствиями».
Резко враждебное отношение к идее создания широкого антифашистского народного фронта, к общедемократическим лозунгам не было чем-то новым в теории и практике троцкизма. Достаточно вспомнить яростную борьбу Троцкого против Ленина в годы Первой русской революции 1905—1907 годов. Уже тогда будущий вождь Октября полагал: «международное революционное движение пролетариата не идёт и не может идти равномерно и в одинаковых формах в разных странах». Позднее, разрабатывая учение об империализме, В.И. Ленин указывал: мечтать об одновременном революционном выступлении пролетариев всех стран — «значит откладывать социализм до греческих календ, т.е. до «никогда».
В противоположность Ленину Троцкий в одних случаях выступал проповедником такого «откладывания», в других — как горячий сторонник немедленного «перенесения революции из одной страны в другую». Левацкое пустозвонство не подкреплялось у него какой-либо реалистичной практической программой действий. Вообще говоря, за всю свою историю троцкизм не дал ни одной плодотворной идеи для действительной борьбы за социализм, но постоянно выступал с «особой позицией», всегда противоречившей насущным задачам революционного движения.
Россию Троцкий считал слишком отсталой, чтобы всерьёз рассчитывать на успех в ней социалистической революции. Отвергая ленинский вывод о возможности долгосрочного союза пролетариата с беднейшим крестьянством, Троцкий мрачно пророчествовал: рано или поздно рабочему классу придётся столкнуться с враждебным к себе отношением всех непролетарских слоёв. «Предоставленный своим собственным силам, — писал он в брошюре «Итоги и перспективы» (1906 год), — рабочий класс России будет неизбежно раздавлен контрреволюцией в тот момент, когда крестьянство отвернётся от него».
При своих взглядах Троцкий оставался и после формального вхождения в большевистскую партию. В его схеме «перманентной революции» Советской России была уготована роль не более чем «младшего брата-застрельщика», подручного у более зрелых и культурных «старших братьев» — рабочих партий развитых капиталистических стран. В 1922 году, когда Ленин с полной уверенностью предрекал близость превращения «России нэповской в Россию социалистическую», Троцкий вещал прямо противоположное: «Мы к созданию социалистического общества не пришли и даже не подошли». И чем очевиднее были успехи в социалистическом строительстве, тем более остервенелым становился тон его упаднической болтовни.
После провалившейся попытки посеять раздрай в партийных рядах, повлёкшей выдворение Троцкого из СССР, главной его заботой становится сколачивание вокруг себя разношёрстной группировки политических отщепенцев. К вящей радости империалистической реакции, такая группировка, наконец, возникла под громким названием «IV Интернационал». Никогда ранее антисоветизм не приобретал у троцкистов таких гротескных форм, как во второй половине 1930-х годов. В год проведения Седьмого конгресса Коминтерна Троцкий дописался, наконец, до того, что Советский Союз якобы «значительно ближе к капиталистическому режиму, чем к будущему социализму». А коли это так, то общемировой революционный процесс отныне есть синтез двух составляющих: революций в странах капитала и «политической революции в СССР».
Оголтелой клевете подвергалась не только первая страна социализма. «Рабочее движение загнано в исторический тупик», — вопили троцкисты в 1934 году. И вопли эти раздавались как раз в тот момент, когда рабочий класс Франции под водительством ФКП сорвал первую попытку фашистского переворота, а коммунисты и социалисты подписали пакт о единстве действий; в тот момент, когда австрийские рабочие с оружием в руках выступили против установления профашистской клерикальной диктатуры.
Излишне говорить и о той подлой роли, которую сыграла троцкистская «пятая колонна» в 1936 году, во время гражданской войны в Испании. Выдающийся художник-монументалист Давид Сикейрос, воевавший в одних рядах с республиканцами, впоследствии вспоминал о том, как было встречено решение мексиканского правительства предоставить Троцкому политическое убежище. «Это вызвало здесь страшное возмущение, что непосредственно сказалось на отношении к нам, мексиканцам, сражавшимся против фашизма в Испании на самых различных постах — от командиров бригад до командиров рот. Огромная симпатия к Мексике на первых этапах борьбы против франкистских мятежников и благодарность за оружие, которое предоставило правительство нашей страны республиканскому правительству Испании, сменились всеобщим негодованием, от чего прежде всего страдали мы, мексиканцы».
Ничего, кроме глумливых нападок, не вызвали у так называемого IV Интернационала и новые лозунги Коминтерна о защите мира и демократии. В изображении троцкистов «война очень часто становилась матерью революции», а «буржуазная демократия неизбежно должна трансформироваться в реакционную диктатуру». Однако полностью троцкистская секта изобличила себя после нападения нацистской Германии на СССР. Считая начавшуюся войну с обеих сторон империалистической, троцкистский «интернационал» выступил против создания антигитлеровской коалиции, назвав его «чуждым интересам русской и мировой революции актом».
Напоследок процитируем ещё одно «эпохальное предсказание» Троцкого, сделанное накануне начала Второй мировой войны: «Можем ли мы ожидать, что Советский Союз выйдет из предстоящей великой войны без поражения? На этот откровенно поставленный вопрос мы ответим так же откровенно. Если война останется только войной, поражение Советского Союза неизбежно. В техническом, экономическом и военном отношении империализм несравненно сильнее. Если он не будет парализован революцией на Западе, то он сметёт социальный строй, рождённый Октябрьской революцией».
Победа советского народа в Великой Отечественной войне, фундаментом которой явились ленинско-сталинская модернизация и монолитное сплочение всех патриотических и антифашистских сил, в прах развеяла эту капитулянтскую чушь. Триумф СССР раскрыл тогда глаза многим левым, кто находился под влиянием троцкистской фразеологии.
Неусвоенные уроки истории
Так совпало, что через 90 лет после того памятного конгресса в условиях сползания человечества в пропасть новой глобальной войны прошёл II Всемирный антифашистский форум. В апреле 2025 года по приглашению Компартии Российской Федерации в Москву съехались 164 делегации коммунистических, социалистических, рабочих, народно-демократических и других партий левого толка из 91 страны мира.
На форуме отмечалось, что полномасштабная натовская агрессия, развязанная против России, приняла вновь откровенно фашистские формы. Делегаты солидаризировались с позицией КПРФ и широкого левопатриотического фронта нашей страны, последовательно выступающих за устойчивое развитие планеты — без войн и нищеты, без межэтнической, межрелигиозной и расовой ненависти, без империалистической гегемонии «золотого миллиарда». Итоговому документу форума под названием «Борьба с фашизмом — общая, неотложная задача прогрессивных сил всего мира» высокая оценка была дана не только организациями, действующими в условиях оппозиции, но и руководящими партиями стран реального социализма — КНР, Кубы, Вьетнама, КНДР, Лаоса.
Между тем не все на «левом фланге» остались удовлетворены итогами московской встречи. С «зубодробительным» отзывом о форуме выступил Международный отдел ЦК Компартии Греции. Сей материал стоит того, чтобы остановиться на нём подробнее.
«…На практике мы видим, — декларируют греческие товарищи, — что во имя благих намерений в борьбе с фашизмом предпочтение отдаётся заведомо тупиковому пути формирования «антифашистских фронтов» в союзе с буржуазными державами и правительствами, которые открыто участвуют в лишении народов их собственности и переделе мира политическими и военными средствами. Политика союзов, которая подрывает стратегию Коммунистической партии по революционному преобразованию общества и, более того, преуменьшает ответственность буржуазных сил, которые на практике поддерживают капитализм и через такие «фронты» позиционируют себя как «прогрессивные», «патриотические» и «антифашистские».
Давайте вспомним, что Брехт писал: «С фашизмом можно бороться только как с капитализмом, как с самой обнажённой, самой бесстыдной, самой деспотичной и самой коварной формой капитализма. Как же тогда противник фашизма может говорить правду о фашизме, если он не хочет ничего говорить о капитализме, который его порождает?»
Напомним нашим критикам другую строчку из Бертольда Брехта: «Угнетатели различных эпох не прячутся под одной и той же маской… Нужна изобретательность, чтобы обрядить охотника под дичь». Сказанное всецело можно отнести к тем, кто, прикрываясь «ультралевизной», проявляет в современной взрывоопасной ситуации даже большую «изобретательность», чем откровенные апологеты милитаризма и реакции. Руководство КП Греции, не удостоившее антифашистский форум своим посещением, давно известно в левом стане своим «правоверным» отношением к Ленину и Сталину, постоянным стремлением поучать и уличать другие партии в недостаточной приверженности их учению. Но зачем же сегодня ему понадобилось извлекать на свет божий траченные молью троцкистские обноски, только сформулированные в других выражениях и под несколько иным углом зрения?
В тупиковости умозаключений этих, по меткому выражению Маркса и Энгельса, «алхимиков революции» легко убедиться и по следующей цитате: «…В документах IAF (Международного антифашистского форума. — И.М., Г.З.) можно найти попытку возродить то, что мы считаем неверными разработками Коминтерна, который разделял буржуазные государства на «фашистские» и «демократические», а также проблематичное определение фашизма, данное Г. Димитровым на 7-м съезде Коминтерна как «(...) открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала». На этой основе вновь вводятся в оборот ошибочные представления об «экспорте» фашизма в другие страны фашистскими или склонными к фашизму государствами, а на практике поощряется поддержка буржуазных держав и даже капиталистических государств, которые ссылаются на антифашизм».
Отметим, что Димитров на Седьмом конгрессе вовсе не ставил себе задачу сформулировать академически безупречное со всех точек зрения определение фашизма. Время требовало не отточенности формулировок, а безотлагательных мер по борьбе с «коричневой» опасностью. Если делать акцент лишь на проявлениях фашистской тирании, как это делают нынче в ЦК КПГ, то нетрудно скатиться к уравниванию фашизма с национализмом, расизмом, шовинизмом и т.п.
Не таким же манером троцкисты в те судьбоносные тридцатые годы объявляли Гитлера и Муссолини чисто «национальными явлениями», не представляющими мировой угрозы и являющимися «в первую очередь врагами германского и итальянского народов»? При этом Троцкий и его присные не замечали явных провалов в собственной логике. Ратуя за «экспорт революции», они отказывались признавать очевидное — «экспорт контрреволюции». Разве не является фактом, что фашистская диктатура «чёрных полковников», развязавшая чудовищные репрессии против коммунистов, явилась прямым следствием вступления Греции в НАТО и превращения её в один из форпостов «полосы сдерживания» социалистического блока? А как быть со знаменитой речью Сталина на XIX съезде ВКП(б), где он прямо призвал коммунистов капиталистических стран к защите буржуазных свобод?
Выдвигая лозунги «автономной организационной, политической и идеологической идентичности коммунистического движения», приписывая другим компартиям «попытки ассимилировать его в рамках империалистических проектов той или иной стороны внутриимпериалистического конфликта», руководители КПГ просто не хотят считаться с конкретно-исторической обстановкой. Научную теорию революционного действия нельзя выдумать. Она всегда вырастает из реальной жизни и практики. И прежде чем позволять себе заявления о том, что «Китай — капиталистическая сверхдержава, соперничающая с США за первенство в мировой империалистической системе», надо обладать хотя бы минимальным собственным опытом успешной борьбы за власть. Надо опираться пусть на небольшой, но свой практический багаж социалистического строительства. В противном случае впереди могут ожидать такие «сюрпризы», по сравнению с которыми успех невесть откуда взявшейся «Сиризы» покажется невинной детской шалостью.
Именно он, этот конкретный опыт победоносной борьбы, а не звонкие революционные фразы, и становится, в конечном счёте, бесценным достоянием всего международного коммунистического движения. В то время, когда троцкисты только болтали о мировой революции, на деле приближали её лидеры национальных компартий, вооружённые опытом ВКП(б). В большинстве стран, избравших после окончания Второй мировой войны путь социалистического развития, у власти встали именно они, выходцы из руководства Коммунистического Интернационала, хорошо усвоившие уроки его Седьмого конгресса.
И.Н. МАКАРОВ,
секретарь ЦК КПРФ, председатель ЦС РУСО
Г.Н. ЗМИЕВСКОЙ,
член Президиума ЦС РУСО, кандидат физико-математических наук
